Все мертвые обретут покой - Страница 36

Я терпеливо ждал, пока старик не начнет разговор.

Он поднялся и медленно, не без труда обогнул стол, остановившись возле маленького столика у стены, на котором тускло поблескивала золотая тарелка.

— А знаете, Аль Капоне имел обыкновение есть на золотых тарелках. Вы об этом слышали?

Я ответил. Что не слышал.

— Его люди приносили тарелки в ресторан в футляре для скрипки и расставляли на столике для Капоне и его гостей, и они на них ели. Как, по-вашему, почему у человека возникает желание есть на золоте? — он ждал ответа, пытаясь поймать мое отражение в тарелке.

— Когда есть большие деньги, появляются особые, эксцентричные вкусы, — предположил я. — Со временем даже вкус пищи кажется не тем, если она подана не на коллекционном фарфоре или золоте. Тот, кто очень богат и обладает большой властью, не считает возможным есть из обычной посуды, как и простые смертные.

— Я думаю, так можно зайти слишком далеко, — ответил он, но, казалось, говорил уже не со мной, а с самим собой, ловя в тарелке собственное отражение. — Здесь что-то не так. Нельзя потакать некоторым вкусам, потому что они чересчур грубые. Даже отвратительные. Они оскорбляют человеческую природу.

— Полагаю, эта тарелка не из коллекции Капоне.

— Нет, мне подарил ее сын на прошлый день рождения. Я рассказал ему эту историю, и он заказал тарелку для меня.

— Возможно, он не уловил смысла этой истории, — заметил я и обратил внимание на утомленный вид старика. В последнее время сын определенно лишил его отдыха.

— Вы считаете, что к убийству этого парня имеет отношение мой сын? Вы думаете, это сделано по его указанию? — он вернулся непосредственно в поле моего зрения, но взгляд его был устремлен не на меня, а куда-то дальше. Я не стал выяснять, куда он смотрит.

— Ничего об этом не знаю. ФБР такого мнения.

Он улыбнулся с холодной жестокостью. И улыбкой напомнил мне Бобби Сциорру.

— А вас интересует девушка, да?

Я удивился про себя, хотя удивляться было особенно нечему. Сциорра знал всю подноготную Бартона, а после того, как тело было найдено, о его прошлом стало известно многим. Я подумал, что свою роль сыграл и мой визит к Питу Хейзу. Мне хотелось знать, насколько полны его сведения. И следующий вопрос показал, что известно ему не так уж много.

— На кого вы работаете?

— Не могу этого сказать.

— Мы можем узнать. Мы узнали достаточно от старика — хозяина спортзала.

Вот откуда ветер дует. Я слегка пожал плечами. Он снова помолчал.

— Вы думаете, что мой сын и девушку распорядился убить?

— А это правда? — я отвечал вопросом на вопрос, и дон Феррера повернулся ко мне, щуря слезящиеся глаза.

— Есть одна история о муже, который подозревает, что жена наставляет ему рога. Тогда он приходит к старому верному другу и говорит: «По-моему, жена мне изменяет, но не знаю с кем. Я пытался следить за ней, однако так и не узнал, кто ее любовник. Что мне делать?» Но друг и есть тот самый тайный любовник. И, чтобы отвести от себя подозрение, он сообщает мужу, что видел жену в обществе мужчины, известного своими любовными похождениями с чужими женами. Обманутый муж сосредоточивает внимание на другом человеке, а жена по-прежнему изменяет ему с лучшим другом, — он замолчал и со значением посмотрел на меня.

Во всем скрыт особый подтекст, и намек нужно понять. Жить среди символов — значит сознавать необходимость понимания смысла, спрятанного в кажущейся на первый взгляд бесполезной информации. Большую часть жизни старик провел, отыскивая во всем скрытый смысл, и от других ждал такой же проницательности. Своей анекдотичной, с налетом цинизма историей старик, видимо, хотел сказать, что не верит в причастность сына к смерти Бартона, и намекал, что истинному виновнику выгодно, дабы полиция и ФБР подозревали его сына.

Я покосился на Бобби Сциорру, и мне стало интересно, много ли удавалось прочитать дону Феррере в непроницаемых глазах своего подручного. Ради собственной выгоды Бобби Сциорра с легкостью мог бы перешагнуть и через босса.

— Я слышал, Санни будто вдруг стал интересоваться моим житьем-бытьем.

— И что же это за интерес, мистер Паркер? — усмехнулся Феррера.

— А такой, что из-за него мое здоровье может вдруг существенно ухудшиться.

— Ничего об этом не знаю. Санни сам по себе.

— Хорошо, но, если на меня кто-либо наедет, я Санни в аду достану.

— Бобби с этим разберется, — пообещал Феррера.

Меня такая перспектива мало успокоила. Я поднялся.

— Умный человек стал бы искать девушку, — старик тоже встал и направился к двери в углу комнаты позади стола. — Жива она или нет — ключ в ней.

Возможно, он и прав, но у старика, по всей видимости, имелись свои причины указать мне на нее. А, когда Бобби Сциорра провожал меня до парадной двери, мне подумалось, что найти Кэтрин Деметр хочу не я один.

* * *

У ворот дома Ферреры меня ждало такси, чтобы отвести в Виллидж. Как оказалось, мне хватило времени, чтобы принять душ и сварить кофе, а тут и ФБР пожаловало. Я переоделся в тренировочный костюм и рядом со специальными агентами Россом и Эрнандесом чувствовал себя немного простовато. Тихо звучала запись «Голубого Нила». Эрнандес недовольно покрутил носом. Я не счел нужным отреагировать.

Говорил в основном Росс, а его напарник тем временем с нарочитым вниманием изучал содержимое книжных полок, оглядывая корешки и читая названия на пыльных обложках. Разрешения на это он не спросил, и меня это сильно заело.

— На нижней полке есть с картинками, — заметил я.

Эрнандес посмотрел на меня зверем. Ему было около тридцати, и он продолжал верить всему, что ему втолковывали в академии ФБР в Куантико. Мне он напоминал гидов, что водят туристов по зданию Эдгара Гувера в Вашингтоне, — тех, что мечтают сразить наркоторговцев или международных террористов, сопровождая толпу домохозяек из Миннесоты.